Александр Петров: «Люди поняли, что они могут быть смелыми несмотря ни на что и имеют на это право»

...поэзии, футбола и фитнеса, на которые актер только сейчас дал себе право. Развитие русского кино, новые цели и роли, мечты о международных проектах, любимые режиссеры и особенности нового поколения артистов — в откровенном интервью для журнала #ЯWORLDCLASS. 

Как с твоим адским графиком тебе удается жить для себя и находить силы для чего-то такого, что не связано с твоей работой и профессией? Ты же сейчас самый загруженный актер нашей страны.

На самом деле это миф, что я самый загруженный. У меня сейчас меньше проектов, чем было, например, в прошлом году. Так получилось, что первые фильмы оказались настолько успешными и популярными, что появилась необходимость в съемках их продолжений, из-за которых весь год был загружен. Сейчас я пришел к тому, чтобы уменьшать количество проектов, в которых я снимаюсь, а также интервью и выходов в свет, и вот у меня наступило лайтовое время. На премьеры теперь прихожу не для того, чтобы выйти на красную дорожку и сфотографироваться, а исключительно чтобы кино посмотреть. Ну и наконец-то у меня высвободилось время для себя и своих увлечений.

Например, поэзия?

Да, в том числе. Я сейчас придумываю новый спектакль и разрабатываю новое направление — актерскую школу.

После прошлых нагрузок возникает ощущение, что нечем заполнить этот вакуум? Чем ты его заполняешь?

Я очень люблю гулять по городу, встречаюсь с друзьями, хожу в театры, кино. Смотрю кино дома. Удивляюсь таким людям, как Саша Паль, например, которые могут вообще ничего не делать на протяжении всего дня. Он может прочитать что-то, посмотреть, один раз сходить на улицу на пять минут — и все. Я так не умею. Мне всегда надо что-то делать, придумывать... Я все равно найду себе какое-то дело, кому-то позвоню, что-то обсужу, что-то предприму, придумаю. Даже если я вдруг решаю остаться дома, все равно найду для себя что-то. Как минимум встречусь с друзьями; поскольку все они, как правило, из киношной индустрии, в процессе разговора обязательно рождаются какие-то новые идеи. Я не могу без этого. Это для меня как большой наркотик.

Заканчивается Каннский фестиваль. Насколько ты ориентируешься в том, что происходит не только в российской индустрии, но и в мировой?

Очень интересно! Сейчас у меня начался такой период, когда осознание того, что надо выходить из зоны комфорта, становится острым. Ты думаешь о том, что нужно обязательно куда-то двигаться, придумать что-то новое. Хочется себя бросать в какие-то очень интересные проекты. Мы с моим агентом Катей Корниловой уже какое-то время выстраиваем отношения с западным рынком. Это очень долгий процесс, но идти вперед и двигаться дальше, конечно, нужно.

Что тебе там интересно, если говорить про мир?

Вообще, я никаких иллюзий не питаю. Знаю, что люди тысячами пытаются попасть в Голливуд и так же, как и я, снимают и отправляют на рассмотрение self-tape, бесконечно пробуются и пытаются попасть в зарубежные проекты, но меня теперь уже не остановить. Притом что я не  собираюсь никуда переезжать, я в этом плане скорее патриот, человек мира. Более того, я бы хотел, чтобы русское кино развивалось и росло, и лично готов способствовать этому. Но вместе с тем интересно пробовать себя и в международных проектах.

Есть ли у тебя на примете западный режиссер или проект (настоящий или будущий), в котором тебе хотелось бы поучаствовать? Может быть, это сериал?

Мне в принципе все равно, интересны все. В тройку любимых режиссеров входят Алехандро Гонсалес Иньярриту, Мартин Скорсезе, Кристофер Нолан. Было бы здорово поработать под их началом.

Если говорить про глобальность российского кино, пока прозвучал только Звягинцев. Рассуждал ли ты, почему именно и только он и призы фестивальные получил, и везде отметился? Что за ход у него в картинах, что его сразу отмечают на Западе? Да настолько, что его фильмы приходят оттуда сюда, а не наоборот?

Интересный вопрос, на который я не знаю ответа. Я, безусловно, уважаю его фильмы и восхищаюсь его мастерством, талантом и творчеством, но сказать, что они мне близки, не могу. Потому что, так или иначе, он направлен на фестивальную жизнь. Мне скорее нравятся люди, которые сначала могут сделать блокбастеры, а затем какое-то маленькое кино, потом дерзнуть с нелепой комедией — то есть все время экспериментируют. Пробуют что-то новое. Звягинцев нашел свой язык, которым разговаривает в основном с западной аудиторией. Видимо, он на это нацелен, и это очень амбициозная цель на самом деле. Благодаря ему многие говорят о том, что в России есть кино. Это, конечно, заслуживает большого уважения. Но сказать, что мне это близко, все-таки не могу. Кирилл Серебренников мне больше импонирует, в его работах нет никакой явной направленности на  западные фестивали. Он просто кайфует от того, что делает. Он разговаривает с абсолютно разной аудиторией на всем понятном языке, то есть в этом смысле настоящий человек мира. И он на себя бросает такие обстоятельства, которые могут кому-то показаться сумасшествием, но в этом плане он честен. С Кириллом Семеновичем я бы очень хотел поработать. Надеюсь, получится.

После «Звоните Ди Каприо!», моего любимого российского сериала, честно скажу, ты как актер для меня раскрылся в полной мере. Для тебя жизнь стала другой?

Она кардинально стала меняться. Мне этот сериал многое дал, перевернул сознание. Все равно в силу возраста мне все еще хочется помахать шашкой в кадре, то есть душа требует экшена. Но после «Ди Каприо» сознание стало меняться, я стал взрослее благодаря Андрею Николаевичу (Жоре Крыжовникову — режиссеру сериала. — Прим. ред.), который меня многому научил и с точки зрения отношения к профессии, и с точки зрения меня самого. Скажем так, он меня ломал в кадре — мы попали на какую-то одну волну, это был совершенно новый опыт. Я понял, что с этим фильмом в мышлении, сознании, выборе следующих проектов ушел сильно вперед. Ну и с Андреем Николаевичем, как ни странно, образовалась сильная профессиональная любовь. Я этого, честно говоря, не ожидал.

Что ты имеешь в виду под «ушел вперед», «перевернул сознание»?

Открываешь в себе другой психологизм. Ты понимаешь, что способен на большее и что многого еще о себе не знаешь. Мне кажется, частая ошибка артистов заключается в том, что они куда-то идут, думают, что знают о себе все, плывут по течению. А когда начинаешь плыть против, узнаешь свой организм с другой стороны, проверяешь, на что он способен. Ты взрослеешь просто, становишься мудрее. Наверное, чуть больше и лучше понимаешь про жизнь. Возможно, это не так, но ты пытаешься это делать. Задаешь себе вопросы, которые раньше не задавал. Подобным опытом и моим следующим большим шагом стал еще не вышедший «Текст» Клима Шипенко, который сильно изменил мое сознание и  перевернул все ощущения. Мне кажется, и Клима тоже. Когда выйдет это кино, которое я очень жду, думаю, начнется совершенно другое восприятие всего. Фильм снят по роману Дмитрия Глуховского. Очень советую его прочитать, прежде чем пойдете в кино. Очень крутой концепт, материал, текст. Не знаю, как будет у него складываться судьба с точки зрения проката и фестивалей, — посмотрим.

Это тоже авторская история, учитывая личность Глуховского?

Да, это авторская история, но, как ни странно, она получилась очень зрительской. Это история абсолютно для всех, хоть она и непростая. В общем, сложное кино. Хочется, чтобы его судьба успешно сложилась. Мне всегда приятно сниматься в чем-то таком, в чем тебя никто не ожидает видеть. Я это понял после «ДиКаприо». Теперь всегда стремлюсь удивлять самого себя и  всех остальных. Посмотрим, как это будет. Просто жду. Ничего больше про этот фильм говорить не буду. Еще очень жду 1 января 2020  года и фильм «Вторжение» Федора Бондарчука. Это такая, блин, картина...

Я никогда не пытался гнаться за славой. Леонид Ефимович Хейфец однажды рассказывал нам на курсе историю, которую я запомнил надолго и которую осознал лишь недавно. Так вот он рассказывал, что встретился со своим выпускником, одним востребованным артистом, спросил у него, как дела, а тот ответил: «Леонид Ефимович, не хватает времени на  актерство». Вот и у меня не  хватает времени на  актерство. Сейчас, немного успокоившись, я понимаю, что, наверное, это время у меня появилось. По крайне мере, право на него. Его тоже надо заслужить. Чтобы получить такую возможность, сначала надо много пахать.

Тот же Бондарчук, о котором ты говоришь, успевает и сниматься в кино, и снимать его, и продюсировать. Ты хочешь развиваться в сторону разнонаправленности или тебе интересно работать только с собой внутренне как с актером?

Не знаю, сложно сказать. Внутри меня работает какой-то моторчик, который заставляет меня идти в разных направлениях и пробовать себя в разных областях. Тем не менее я себя сдерживаю и понимаю, что нахожусь на перепутье и не понимаю, как и куда дальше. Я всегда в голове выстраивал картину-понимание на ближайшие два года, то есть продумываю на два шага вперед. Я, например, понимал, что делаю и куда иду в 2019 и 2020 годах, а дальше — пока не знаю, но уже задумываюсь. Конечно, все может сложиться как угодно, но какой-то план, наверное, выстраивать стоит. Был момент, когда я хотел снимать кино, но потом отказался от этой мысли, потому что понял, что к этому пока не готов. Есть предложения и по продюсированию, но я не уверен и в этом. Мне, конечно, больше по душе актерская профессия, но при этом я понимаю, что в какой-то момент нужно будет заниматься чем-то еще, потому что от тебя этого ждут люди. Сложно очень.

Как бы ты мог охарактеризовать эту волну новых дерзких российских актеров, к которым относишься и ты, и Саша Паль, например? Есть даже такое выражение «старые тихие, новые дерзкие». До 2010  года было много звезд, но все были тихими, а вы сейчас очень активные.

Я думаю, люди поняли, что они могут быть смелыми несмотря ни на что и что они имеют на это право. Стали чуть смелее, чуть наглее, потому что без этого ты ничего не добьешься. Наверное, поколение просто поменялось, стало уверенней. Плюс возможности появились. До этого и денег-то на кино не выделялось, ничего не было. Сейчас все иначе. А еще этому способствует развитие технологий, которые позволяют снять все что угодно. Вон как Молочников поехал с Ходченковой в Аризону и снял кино на мобильный телефон. Это смелое и хорошее хулиганство. Расценивать это как художественное произведение, наверное, не совсем возможно, а то, что ребята это вообще сделали, — круто. Это помогает другим понять, что для того, чтобы снимать кино, не нужно много денег. Сегодня я прочитал, например, интервью Паля на «Медузе», в котором он говорит, что ему близок подход, в котором все происходит в свободной атмосфере: договариваешься с кем-то, снимаешь какой-то эпизод, в одной руке у твоего товарища световой прибор, в другой — бутылка вина и т. д. Мне это тоже близко. И в театре, и  в кино. Сегодня производство в России с точки зрения подхода к делу, подготовки и так далее стремительно приближается к западному, как это ни странно. Но мне кажется, эта смелость, которую привнесла молодежь, передалась и режиссерам, продюсерам. Думаю, тот же Федор Сергеевич молодеет с каждым годом, потому что он работает с такими ребятами: наглыми, дерзкими, которые все время двигаются вперед. Я вот сейчас закрываю свой спектакль «Заново родиться» и иду даль ше. Можно было бы остановиться на нем и катать его с гастролями по всей стране, но хочется двигаться вперед, в чем-то другом себя проявлять и обнаруживать. Остановишься — все. Интересный факт: молодое поколение актеров — довольно простые ребята. Например, Ваня Янковский, Саша Паль, Саша Молочников, Петя Федоров — эти люди совершенно по-другому относятся к популярности.

То есть звезда уже не должна быть недосягаемой, правильно я понимаю? Сейчас само понятие звездности тоже меняется?

Безусловно, да. Круто, что такие люди, как Федор Сергеевич Бондарчук, Олег Евгеньевич Меньшиков или Константин Юрьевич Хабенский, как раз тоже выходят за эти рамки и становятся ближе. Мы учимся у них, они учатся у нас, но вместе мы идем вперед. Раньше были другие понятия об актерах — они были недосягаемыми звездами, а сейчас такого нет. Это не то чтобы неинтересно, просто хочется жить нормальной жизнью, при этом сниматься в кино и получать от этого удовольствие.

Да, конечно, благодаря социальным сетям звезда становится доступнее, демократичнее. Например, Гребенщиков играет на улицах и в подземных переходах, хотя еще недавно собирал стадионы. Сейчас человек отпустил в себе звезду и просто дает уличные концерты. Тем не менее у тебя огромная узнаваемость, как ты с ней справляешься? Люди же наверняка подходят на улице.

Подходят, да, но уважения, конечно, становится больше. С каждым годом качество этого уважения меняется. В этом нет ничего плохого. Если человеку нужна фотография, ок, мы сфотографируемся. Мне не сложно, особенно если это подарит ему радость. Но в целом все понимают, что ты нормальный человек, тоже хочешь гулять по улицам, заходить в рестораны, кафе или «Макдоналдс», чтобы поесть вредной еды. Ты понимаешь, что можешь себе это позволить. Ну подойдет к тебе десять человек, ну и отлично. И потом привычка вырабатывается. Это же не вчера со мной случилось, а постепенно. Ты уже понимаешь, как с этим работать и что делать.

Тенденция ухода большого кино в сериалы, на твой взгляд, сохранится? И почему?

Сохранится, конечно. Все-таки кино есть кино. Когда это большой экран, запах зала и самого кадра, погружение в картину — все глобальнее. Сериалы же скорее интимная вещь, когда ты приходишь домой и смотришь их один. Другая степень удовольствия. Притом что в  сериале есть возможность прорабатывать какие-то моменты гораздо тоньше, акцентируясь на деталях. В кино такого нет. Сейчас просидеть два или три часа за просмотром одного фильма — целое дело. В инстаграме за это время можно кучу всего посмотреть. Каждому из нас уже нужен какой-то ритм, и это нормально. И то, и другое будет развиваться, но как-то по-своему. Я не думаю, что все большие режиссеры уйдут в сериалы. Мне кажется, большой режиссер всегда будет снимать большое кино — это неизменно.

Где тебе самому психологически интереснее и комфортнее сниматься: в кино или в сериалах?

В большом кино. Потому что каждый раз, когда ты снимаешься для кино, ты понимаешь, что этот кадр будет потом показан на огромном экране кинозала и за просмотром фильма в зрительном зале появится какая-то магия, энергия, взаимообмен. В сериале такого нет, он сам по себе продуцирует действо. А в кино всегда есть момент чуда. С точки зрения восприятия мне всегда нравилось и хотелось именно большого кино.

Кто из больших мастеров России тебе больше интересен? С кем бы хотелось поработать или на чьих фильмах ты вырос?

Сокуров. Но кино он не снимает. С ним бы, конечно, очень хотелось поработать. Он на меня сильно повлиял. Во-первых, из-за Сокурова я не забросил театр. Вернее, если бы не он, я бы в театр вообще  не пошел, хотелось всегда сниматься только в кино. Сейчас я понимаю, что театр меня сильно вытаскивал и давал возможность развиваться. А Александр Николаевич — у меня была возможность и честь с ним несколько раз общаться — наказал мне никогда не бросать театр. Я его и не бросаю. Это дает другой уровень мастерства. Всегда видно, когда человек снимается только в кино. И наоборот. Есть исключения из правил, конечно, но все же.

Какое главное свойство сокуровского кинематографа? Учитывая, что это совсем не зрительское кино? Чем он силен?

Ты смотришь кино и не понимаешь, как оно сделано. Есть вещи, которые сотканы из чего-то нематериального, а есть те, что созданы по определенным канонам. Даже у Звягинцева ты можешь прочитать и просчитать внутреннюю структуру. У Сокурова ты не понимаешь этого, не знаешь, что он говорил артистам, чтобы они именно так существовали в кадре, или что он сказал оператору, чтобы он снял именно так. Это как у Балабанова, в фильмах которого такая магия, что ты не понимаешь, как это вообще работает, что было сделано, какие системы были к этому подключены. 

Расскажи про поэзию, которой ты увлечен? Что она тебе дает? Потому что твое поколение — не самое поэтичное, к сожалению. Почему для тебя это стало исключением из правил?

Я, кстати, готов поспорить о непоэтичном поколении. Рэп, хип-хоп  — это все поэзия, и у некоторых она находится на очень высоком уровне: Оксимирон, Хаски и  т. д. Это очень крутые тексты. Молодежь довольно сильно увлечена поэзией, в ней есть какая-то настоящность. Время, которым заправляют социальные сети и особенно инстаграм, заставляет людей понимать, что необходимо какое-то очищение, саморазвитие, суть. Через поэзию можно дойти до этой сути. Неважно, они сами пишут или читают. Сейчас интерес к поэзии колоссальный, поэтому количество просмотров стихов на YouTube — огромно. От перенасыщения информации, от какой-то пластмассы человек вдруг сталкивается с чем-то глубоким, его это вставляет гораздо больше.

Когда ты сам пишешь, для тебя это что?

Это не сознательное ощущение. У меня нет цели что-то написать. Так невозможно. Просто в какой-то момент что-то приходит, ты открываешь телефон и начинаешь это записывать. И бросаешь. Потом дописываешь. Это какой-то бессознательный процесс, и мне он нравится.

Кто из поэтов на тебя повлиял?

Маяковский. Невероятный язык, структура букв, связанных в слова. Это что-то животное.

Если говорить про новости общества, политику? Интересуешься ли  этим? Хватает ли на это время?

Я очень любознательный человек, поэтому за всем слежу, наблюдаю, интересуюсь. Мне кажется, нужно всегда оставаться в курсе событий.

С чего ты начинаешь день?

«Медуза», «Дождь», фейсбук, телеграм, инстаграм. Раньше газеты читали, сейчас новостные ленты в соцсетях. В Европе, правда, до сих пор существует культ газет, которого у нас нет и не будет, наверное.

В «ДиКаприо» помимо художественных аспектов были затронуты серьезные проблемы. Как ты считаешь, эта картина поменяла сознание людей о том, что человек может быть другим?Насколько она научила людей толерантности и вниманию?

Мне кажется, очень хорошо научила. Это очень правильно, что выходят такие фильмы, меняющие сознание людей. Человек из них черпает информацию. Это важно. Крыжовникову удалось подробно показать, как все происходит, он для этого много консультировался со специалистами.

Самая сложная роль в смысле психологического сопротивления и изучения материала?

На данный момент, наверное, «Текст».

Поскольку мы делаем это интервью для World Class, куда мы все ходим, скажи, как часто тебе удается тренироваться? Есть ли для тебя разница между спортом и фитнесом?

Меня как-то спорт, а не фитнес всегда привлекал, потому что фитнес — это скорее техническая вещь. Сейчас, когда появилось свободное время, я возобновил футбол. Поскольку планируется продолжение фильма «Лед», также начал заниматься хоккеем. Фитнес, конечно, нужен, это тоже очищение и работа над собой. Ты приходишь в зал, занимаешься на тренажерах, и голова отключается. Раньше не так часто получалось тренироваться. Возможно, к тому времени, как выйдет этот номер, я возобновлю регулярные тренировки, то есть наше интервью и этот номер будет переходным моментом.

Если говорить о моде на спорт и фитнес, есть ли у тебя какие-то любимые программы и предпочтения?

Пока нет, но скоро начну их выстраивать. Благо система, созданная в World Class, это позволяет — ты можешь найти то, что тебе нужно. Например, индивидуальные тренировки с тренером, который тебя поймет. Планирую тренироваться активно.

Понятно, что любая творческая работа связана с какими-то издержками в плане здорового образа жизни. Насколько для тебя важно самоограничение в алкоголе и прочих веществах, принятых среди богемы?

У меня была слишком хорошая школа и мастер, которые, как мне кажется, не дадут мне упасть в богемный образ жизни. Да, это моя среда обитания, но мне удается как-то балансировать. Я совершенно не  ЗОЖник и, наверное, никогда им не стану. Как говорил Чехов, «если человек не пьет и не курит, поневоле задумываешься, а не сволочь ли он?». Есть в этом какая-то истина. Кому-то, конечно, важно придерживаться здорового питания, но не потому, что модно, а потому, что он сам этого хочет и так решил. При этом такие люди, как правило, никому об этом не рассказывают и не заявляют. Я могу себе позволить сходить в ресторан и выпить бокал вина в приятной компании, беседуя о чем-то прекрасном.

Твое увлечение футболом  — это чисто детско-юношеское хобби? Сейчас тоже играешь? И на каком уровне?

Мы с ребятами из киносреды пытаемся собираться один-два раза в неделю, чтобы просто поиграть в футбол. Когда-то я мечтал стать футболистом. Не получилось, стал артистом. И на самом деле, не жалею, потому что понял, что футбол — не моя штука.

Во время проведения ЧМ в России ходил на какие-то матчи?

Удалось выбраться только на один матч, на 1/8, когда была игра с  испанцами. И это было, конечно, сумасшествие! Сохранил билет на память. Я снимался в тот период в  фильме «Стрельцов». У нас было много футбольных сцен. И  когда мы снимали на  стадионе «Торпедо», режиссер и  я просили продакшен, чтобы нам установили большой телевизор у кромки поля, чтобы время от времени следить за  происходящим на чемпионате, смотреть, что происходит на игре. Либо после смены все артисты и ребята-футболисты, которые принимали участие в съемке, садились перед телевизором и смотрели футбол. Это было крутое время: ты на поле, снимаешь, играешь и смотришь футбол.